Пепел Марнейи - Страница 83

– Они знают, как действовать, и песка на такой случай запасено вдосталь. Извиняться за фингал будешь?

Я нарочно не стал избавляться от лилового украшения, чтобы он посмотрел и ощутил неловкость.

– Лучше сам извиняйся за свое поведение, – огрызнулся невоспитанный паршивец.

Достойно ответить я не успел, потому что в этот момент толпа сбежавшихся к дворцу воинов заорала боевой клич и заколотила по щитам.

– Идите защищать свои дома, – распорядился я, когда шум утих. – Все, кто достаточно проворен, – на крыши и во дворы, остальных спрячьте в подполье. Падающие огни забрасывайте песком!

Благодаря чарам мой голос для всех звучал громко и внятно. Ополчение ответило новой порцией воодушевленного грохота, потом площадь опустела.

– Пользы от дуралеев в нашей войне никакой, зато какофония кошмарная, – пожаловался я, потирая виски.

– Они тебя любят, – с упреком заметил Хальнор.

– Бывает, что те, кого мы любим, нас отвергают да еще бьют кулаком по лицу – нехорошо, не правда ли?

Невежливо игнорируя мой сарказм, он наблюдал за врагами в небе и вдруг заявил:

– Если ты свяжешь боем Агурана и Чабнора, Слохита я беру на себя.

– Он не станет снижаться настолько, чтобы ты смог его достать.

– Я его наверху достану.

– Отсюда? – Я скроил насмешливую гримасу, удержавшись, однако, от оскорбительного пренебрежения. – Разве ты уже научился принимать демонический облик?

А в следующий миг у меня дыхание перехватило, потому что вместо ответа он перекинулся. Над площадкой парило создание, напоминающее серебристого дракона с кошачьей головой, неописуемо красивое. Можно сказать, что в демоническом облике Хальнор был настолько же привлекателен, сколь и в человеческом, хотя и на другой лад. Тогда-то у меня и мелькнула впервые мысль, что не может он быть обыкновенным смертным мальчишкой семнадцати лет, пусть даже с выдающимися способностями к магии, тут что-то не так… Но времени, чтобы подумать об этом, не оставалось. Я тоже перекинулся и взлетел следом за Хальнором, потому что Агуран, Слохит и Чабнор уже пикировали на нас, и Слохит разинул свою мерзкую пасть, полную огненной слизи.

Победу мы одержали сокрушительную. Да вы и сами об этом знаете, Унбарх столько распространялся о том, что мы-де подло убили троих его верных сподвижников, что мне и прибавить нечего. Скажу только, что со Слохитом разделался Хальнор, а я – с Агураном, потом мы налетели на Чабнора и погнали его прочь, я догнал и прикончил. Мы с противником свалились на песок, и я успел налакаться теплой крови, пока его мертвая плоть не съежилась, вернувшись в изначальный человеческий вид. Изумительно прекрасное крылатое существо с кошачьей головой кружило над местом развязки, наблюдая за моим пиршеством с печальным неодобрением.

Положа руку на сердце, признаю: в одиночку, без Хальнора, я бы всех троих за раз не одолел.

Когда мы вернулись во дворец и перекинулись обратно, я забеспокоился о том, что последний эпизод оттолкнет его, и сказал, постаравшись, чтобы в голосе было побольше теплоты:

– Извини, ты ведь знал этих людей…

– Не надо об этом. Да, знал, да, ушел от них. Что было, то было, что есть, то есть.

Горожане взахлеб праздновали победу, а мы оба чувствовали, как стягивается вокруг Марнейи кольцо враждебной магии. Унбарх был в бешенстве и додумался бросить на нас ВСЕ силы, какими располагал.

Закат в тот вечер выдался тревожный, расцвеченный всеми оттенками крови, и устланная коврами комната, где мы сидели, была сплошь залита его багряным светом. Покрытые белой штукатуркой стены окрасились в розовый. Я подставил винно-красным прощальным лучам два сияющих клинка, наводя последние чары. Хальнор наблюдал за моими действиями, и я чувствовал, что его снедает беспокойство.

– Это что – «клинки жизни»? Для тебя и для меня?

– Оба для тебя, – отозвался я после паузы, завершив волшбу. – У меня уже есть, он всегда со мной.

– А почему два? И почему они разные?

– Стилет забирай, держи его под рукой. А метательный нож я оставлю у себя, так будет надежней. Я постараюсь тебя убить, если сам не справишься или не успеешь.

– Почему?

– Не хочу, чтобы тебя взяли живым. Ревность, знаешь ли… – я гадко ухмыльнулся, пытаясь хотя бы таким образом пробиться сквозь обволокшую его тревогу.

– Мне кажется, завтра нам не повезет, как сегодня, – он ответил безрадостно, но решительно. – Их слишком много, вся армия. Ты ведь тоже их чувствуешь?

Я кивнул.

– Возможно, завтра нам предстоит умереть. Ничего страшного, у нас есть «клинки жизни».

– А у остальных? Если мы не сможем их защитить, их сожгут.

– У них есть яд. Его добывают здешние змееловы, на продажу – яд бирюзовой песчаной змейки, быстродействующий. Кто не дурак, догадается принять его, перед тем потравив домочадцев, если увидит, что дела совсем плохи.

Я не был уверен, что горожанам хватит на это сообразительности и хладнокровия, но хотел успокоить Хальнора. Он выглядел таким беззащитным, и его так терзала мысль об участи всех людей и животных, находящихся в Марнейе… Ему представлялось несправедливым, что мы уйдем легко, по сути сбежим в потусторонний мир, а остальные погибнут мучительной смертью.

– Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом! – Я присел возле него и взял за руку.

В глаз в этот раз не получил.

– Мне сейчас ничего другого в голову не идет. Когда-нибудь потом, когда эта война закончится.

– Тогда мы с тобой встретимся в какой-нибудь чайной для благородной публики, в большом красивом городе, в уютном квартале с парками и дворцами. Вечером, как сейчас, только чтобы закат был не багровый, а спокойный и золотистый, с переходом в аквамарин. Договорились?